O Americano, Outra Vez!

вторник, июля 28, 2009 18:50

Ричард Фейнман

Ричард ФейнманНа машиностроительном факультете я читал курс математических методов физики и пытался показать студентам, как можно решать задачи методом проб и ошибок. Как правило, студентов этому не учат, поэтому я начал с иллюстрирующих метод простых арифметических задачек. И здорово удивился, обнаружив, что первое мое задание выполнили лишь восемь из восьмидесяти студентов. Я произнес довольно гневную тираду о том, что они должны не просто сидеть и смотреть, как это делаю я, но попытаться сделать что-то самостоятельно.

После лекции ко мне явилась небольшая делегация студентов. Мне было сказано, что я не понимаю, какой подготовкой они уже обладают, что они способны учиться, и не решая задачи, что арифметику они уже знают и то, чего я от них требую, попросту унизительно.

Я продолжал преподавать, однако какими бы сложными и продвинутыми ни оказывались мои задания, студенты /292/ ни разу ни одного из них не выполнили. Разумеется, я понимал почему: они просто не умели это делать!

Чего еще я так и не смог от них добиться, так это вопросов. В конце концов один из студентов объяснил мне, в чем дело:

«Если я задам вам во время лекции вопрос, другие потом скажут мне: “Зачем ты попусту тратишь на занятиях наше время? Мы стараемся чему-то научиться. А ты прерываешь профессора вопросами”».

Эти ребята обладали каким-то странным высокомерием — никто ничего не понимал, и все притворялись, будто понимают. Все изображали людей знающих, если же кто-то из студентов хотя бы на миг признавал, что ему не все понятно, и задавал вопрос, другие принимались шпынять его, делая вид, что тут и понимать-то особенно нечего, коря за то, что он зря тратит их время.

Я попытался втолковать им, насколько полезна совместная работа, обсуждение вопросов, общий разговор, однако они и на это не пошли, боясь опозориться одним уже тем, что станут задавать вопросы. Жалостное зрелище! Умные же были люди, трудолюбивые, однако усвоившие какие-то странные взгляды, уверовавшие в это их идущее собственным ходом «образование», проку от которого было — круглый ноль! Под конец учебного года студенты попросили меня выступить с рассказом о впечатлениях, которые я получил, преподавая в Бразилии. Выступать мне предстояло не только перед студентами, но и профессорами и чиновниками правительства, поэтому я попросил права говорить все, что думаю. И услышал в ответ: «Конечно. Разумеется. Это же свободная страна».

Я вышел на трибуну, прихватив с собой учебник по основам физики, по которому учились первокурсники. Он считался особенно хорошим, поскольку в нем использовались разные шрифты — самое важное, то, что требовало /293/ обязательного запоминания, было напечатано жирным шрифтом, вещи менее существенные — шрифтом посветлее, и так далее.

Кто-то немедля спросил:

— Надеюсь, вы не собираетесь чернить этот учебник? В зале присутствует его автор, и все считают, что учебник он написал замечательный.

— Мне обещали полную свободу слова.

Аудитория была заполнена до отказа. Я начал с того, что определил науку как понимание поведения природы. А затем спросил:

— Что составляет причину преподавания науки? Конечно, ни одна страна не может считать себя цивилизованной, если она не... та-та-та.

Все слушали, кивали, и я прекрасно понимал, о чем они думают.

А следом я сказал:

— И разумеется, это нелепость, потому что с какой стати нам непременно нужно держаться на уровне какой-то другой страны? Для этого требуется основательная причина, разумная причина, не сводящаяся только к тому, что так оно принято в другой стране.

И я заговорил о пользе, которую приносит наука, о ее вкладе в улучшение условий человеческого существования и тому подобном — в общем-то, я их немного поддразнивал.

А затем:

— Главная цель моего выступления состоит в следующем: я хочу показать вам, что никакой науки в Бразилии не преподают!

Тут они все заерзали, думая: «Как это? Никакой науки? С ума он сошел, что ли? Да у нас вон сколько учебных заведений!»

И я сказал им: первым, что поразило меня в Бразилии, были самые обычные школьники, покупавшие в магазинах /294/ книги по физике. В Бразилии так много изучающих физику детей, причем заниматься ею они начинают раньше, чем дети американские, и потому очень странно, что физиков в Бразилии почти не сыщешь — чем это можно объяснить? Масса детей трудится не покладая рук, а результат получается нулевой.

И я привел аналогию с ученым, занимающимся древней Грецией, — он любит греческий язык, но сознает, что в его родной стране Греция интересует лишь очень немногих. И вот он попадает в другую страну и с восторгом обнаруживает, что Грецией там занимаются все, даже малые дети, ученики начальной школы. Он приходит на экзамен и спрашивает у студента, желающего получить ученую степень специалиста по Греции:

«Каковы представления Сократа о взаимоотношениях Истины и Красоты?» — а студент ничего ответить не может. Тогда он задает другой вопрос: «Что говорит Сократ Платону в третьей части диалога “Пир”?» — студент оживляется и: «Тра-та-та-та-та», пересказывает, да еще и слово в слово, все, что сказал Сократ в этой его замечательной Греции.

А между тем в третьей-то части диалога «Пир» Сократ именно о взаимоотношениях Истины и Красоты и говорил!

И далее этот ученый выясняет, что студенты той страны изучают греческий язык так: сначала они учатся правильно произносить буквы, потом слова, потом предложения и целые абзацы. Они способны дословно процитировать сказанное Сократом, совершенно не думая о том, что произносимые ими греческие слова на самом деле что-то значат. Для студентов это просто пустые звуки. И никто еще не перевел их на понятный студентам язык.

И я сказал:

— Примерно это я и вижу, наблюдая за тем, как бразильским ребятам преподают «науку». /295/

(Выпад не слабый, верно?)

Затем я поднял вверх использовавшийся ими учебник по основам физики:

— В этой книге результаты экспериментов практически не упоминаются — только в одном месте, где говорится о скатывающемся по наклонной плоскости шаре, и указывается, какое расстояние он покроет за одну секунду, за две, за три и так далее. В приводимые там числа внесены «ошибки», — глядя на них, вы думаете, что перед вами опытные данные, поскольку эти числа немного больше или немного меньше теоретических значений. В книге говорится даже о корректировке ошибок эксперимента — замечательно. Беда только в том, что если вы попробуете вычислить, исходя из этих данных, величину ускорения шара, то результат получите правильный. Однако реальный шар, скатывающийся по наклонной плоскости, обладает инерцией вращения, и если вы действительно поставите такой опыт, то получите лишь пять седьмых от точного значения ускорения, поскольку на вращение шара тратится энергия. И стало быть, этот единственный в книге пример «опытных» данных получен посредством ложного эксперимента. Никто этого опыта не ставил, потому что, поставив его, получил бы совсем другие результаты!

— Я обнаружил и кое-что еще, — продолжал я. — Открыв эту книгу на любой странице и прочитав то, что на ней напечатано, я легко могу показать вам, в чем ее беда, — в каждом отдельном случае все в ней сводится не к науке, а к запоминанию. Поэтому сейчас я возьму на себя смелость наугад открыть этот учебник, зачитать вслух написанное на первой попавшейся странице и доказать правоту мною сказанного.

Так я и сделал. Сунул в книгу палец, открыл ее и стал читать: /296/

— «Триболюминисценция. Триболюминисценцией называется излучение света кристаллами в процессе их дробления».

А затем сказал:

— Это наука? Нет! Это всего лишь использование одних слов для объяснения значения другого. О природе здесь не сказано ничего — о том, какие кристаллы испускают при дроблении свет, почему они его испускают. Видели вы студента, который, вернувшись домой, попробовал бы это проверить? Не видели, потому что ему и проверять-то нечего. Вот если бы вместо этого было сказано: «Раздавив в темноте плоскогубцами кусок сахара, вы увидите синеватую вспышку. Такие же создаются и другими кристаллами. Почему так происходит, никто не знает. Это явление называется триболюминисценцией», — тогда, быть может, кто-нибудь и попробовал бы, вернувшись домой, проделать такой опыт. Поэкспериментировал бы с природой.

Я воспользовался именно этим примером, однако мог открыть учебник на любой другой странице и получить тот же результат. Все они были одинаковы.

И наконец, я сказал, что не понимаю, как можно обучать кого бы то ни было, используя самовоспроизводящуюся систему, в которой люди сдают экзамены, а затем учат других сдавать экзамены, но при этом никто ничего не знает.

— Впрочем, — оговорился я, — не исключено, что я ошибаюсь. Среди тех, кому я преподавал, присутствовали два очень хороших студента, а один из знакомых мне здешних физиков обучался в Бразилии и нигде больше. Так что кому-то, надо полагать, удается пробиться и сквозь эту систему, как бы дурна она ни была.

Ну так вот, после моего выступления встал глава департамента образования и заявил: /297/

— Мистер Фейнман наговорил нам множество неприятных вещей, видно, однако, что он действительно любит науку и искренен в своей критике. Поэтому я считаю, что нам следует прислушаться к нему. Я пришел сюда, понимая, что наша система образования страдает каким-то недугом, теперь же я знаю, что она больна раком!

И сел.

Его выступление развязало людям языки. Каждый вставал и выдвигал свои предложения. Студенты образовали комитет, который должен был мимеографировать лекции еще до того, как их начнут читать, плюс еще какие-то организационные комитеты.

А потом произошло то, чего я никак уж не ожидал. Один из студентов поднялся и сказал:

— Я — один из тех двоих, о которых мистер Фейнман упомянул в конце своего выступления. Ну так вот, образование я получил не в Бразилии, а в Германии, в Бразилию же приехал лишь в этом году.

Следом примерно то же сказал и второй из них. А упомянутый мной профессор физики заявил:

— Я получил образование здесь, в Бразилии, во время войны, когда, по счастью, все профессора покинули университет, так что учился я самостоятельно, просто читая книги. Поэтому к бразильской системе мое образование никакого отношения не имеет.

Вот уж не ожидал так не ожидал. Я понимал, что система нехороша, однако такое стопроцентное попадание — это просто фантастика!

Поскольку в Бразилию я ездил в рамках программы, финансировавшейся правительством Соединенных Штатов, Государственный департамент попросил меня написать отчет о моих бразильских впечатлениях, — ну я и включил в него основные положения речи, которую только что пересказал. Впоследствии до меня дошли слухи, что некий служащий /298/ Государственного департамента отреагировал на мой отчет так: «Это показывает нам, как опасно посылать в Бразилию людей столь наивных. Глупый человек, от него только неприятностей ждать и можно. Он не понимает сути проблем». Напротив! Я-то думаю, что наивен как раз этот служащий, полагающий, что если университет предъявляет список учебных курсов и их описание, значит, в нем все в порядке. /299/

Опубликовано в книге: Фейнман Р. Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман! Пер. с англ. С. Ильина. — М.: КоЛибри : 2008. — c. 292—299.

Нравится

Похожие статьи:



Наш RSS

Наша RSS-лента


Enter your email address:

Delivered by FeedBurner


Ярлыки