"Писать я уже умею, а читать пока не научился....."

Молодой человек возле кафедры. Топчется, улыбается и как-то очень мечтательно молчит.

- У вас какой-то вопрос? Может быть, я могу помочь?...
- Э-э-э… Это… У меня тема.
- Ну-ну-ну? Что за тема?
- Она… это…. Сейчас… В общем… Слушайте, давайте я вам напишу!

Подбегает ко мне, перегибается через кафедру, стремительно шелестит клавиатурой.

- Семантика английского глагола?
- Да! - (С прояснившимся лицом). Семантика! Глагола!
- А какой конкретно аспект?...
- Погодите, погодите! Сейчас всё напишу!

Клавиши щёлкают, аспекты, пункты, подпункты сыплются, как из дырявого мешка. Идеально сформулированные, без единой логической или грамматической ошибки. Глаза юноши светятся энтузиазмом, сквозь который иногда проблескивают двоичные коды. Всё. Информация выгружена, можно идти искать в каталогах.

Мои попытки объяснить ему на словах, как осуществляется электронный поиск, наталкиваются на отчётливое “error” в его глазах.

- Э-э-э… А давайте, вы мне ПОКАЖЕТЕ, а я посмотрю.
- Да, но вот тут ещё нужно кое-что объяснить…
- (Умоляюще) Не надо объяснять! Давайте, вы мне ПОКАЖЕТЕ!

После того как я ему ПОКАЗЫВАЮ, он немедленно усваивает алгоритм, и дальше всё идёт, как по маслу. Материал он отбирает чётко и грамотно, но только до тех пор, пока видит записи на экране. Любые мои попытки вербального вмешательства в процесс немедленно вызывают сбой в системе и мучительно отражающуюся в глазах перезагрузку. Смирившись с этим, я отхожу, оставляя его один на один с БУКВАМИ. Он дружит с ними. Он их понимает.

Думаете, он такой один? Как бы не так. Такие у нас через одного. Они жаждут наших консультаций, но, стоя рядом с нами, просят отправить им наши слова в виде букв по электронной почте. Раньше хотя бы просили наговорить на диктофон. Но времена меняются – поди, угонись.

И ещё один вариант. Тоже распространённый.

Девушка у каталога. Шевелит губами, водит коготком по возмущённо вздрагивающему экрану.

- Девушка, пожалуйста, не трогайте монитор. Экран чувствительный, он портится от прикосновений…
- Я по-другому не могу. А то я не пойму, что тут написано.

И опять шевелит губами: «хве-и– ФИ, ле-и – ЛИ, пе-ок – ПОК».

Между прочим, пишет дипломную работу по теорграмматике.

Заказав книги, к величайшему моему изумлению не требует сделать копии, а раскладывает их на столе, усаживается за ноутбук и принимается за работу. Поочерёдно раскрывает каждую, долго-долго водит бумажкой по строкам, шевелит губами, вздыхает, морщит лоб – а потом небрежно бросает пальцы на клавиатуру и – тррррр – печатает с такой скоростью, что только искры летят из-под клавишей.

Люди, объясните мне, ЧТО ЭТО? Почему теперь одни сплошь и рядом не воспринимают устной речи, зато великолепно взаимодействуют с письменной, а другие не умеют читать, но умеют писать? Это их теперь так в школах учат? Или это результат привычки к онлайн-коммуникации?

Источник

Читать далее >>

Трамваизация литературы

Московская газета
13 апреля (31 марта) 1914 года

Трамвай плодит читателей. Загляните в любой вагон трамвая:
Добрая половина, если не две трети пассажиров — с газетами или книжками в руках.

Попробуйте читать на извозчике.
Трамвай дает возможность читать легко и без боли. Не затрачивая, в то же время, ни одной лишней минуты на чтение.
Приехали?.. Книжку в карман - и пошел куда надо. На обратном пути дочитаю.
Провести в вагоне двадцать-двадцать пять минуть без чтения - скучно.
Трамвай плодит читателей количественно, но убивает их качественно.
Как и весь уклад нашей жизни.
Нам некогда. Мы всегда торопимся.
В «доброе старое время» было иначе.
На дворе дождь и слякоть.
Хорошо бы побывать в театре, да трудно попасть: о трамваях и не слыхать было в те времена; извозчика взять - дорого, да и промокнешь весь. Пешком пойти?.. Брр... добрый хозяин собаку на улицу не выгонит.
И к знакомым не пойдешь из тех же соображений. И знакомые к тебе не попадут.
Одно утешение, один исход: книга.
И проходит длинный ненастный осенний вечерь за книгой.
Привыкаешь к ней. Любишь ее. Родными и близкими становятся Тургенев, Достоевский, Толстой.
1000 страниц?.. Испугал, подумаешь!.. Сорок часов блаженства... Сорок часов в тихой комнате, в уютном кресле при мягком свете свечи или лампы.
Теперь не то.
Нет ничего легче, как попасть в двадцать минут в любую часть города. И как дешево! И с какими удобствами!
В клуб, в театр, к знакомым, в пивную, в кинематограф, к черту, к дьяволу - пожалуйте за пять копеек, с пересадкой или без оной.
Как тут усидишь дома! Прочесть книгу в тысячу страниц - для нас теперь тяжелый подвиг.
Вербицкая - еще куда ни шло: четыре трамвайных поездки в день, по двадцати минуть каждая - вот вам 80-100 страниц Вербицкой. 10 дней - тысяча страниц. Захлопнуть и сунуть в карман «Ключи счастья» можно на любой странице.
Но прочесть трамвайно «Братьев Карамазовых» не так-то легко.
А не трамвайно - некогда.
- Поверите-ли, только и отдыхаешь в трамвае сидя. Прямо, дохнуть некогда!..
И создается особый тип трамвайной литературы: дешевле пареной репы, короче воробьиного носа, легче вегетарианской пищи.
Появляется огромное количество синих, красных, полосатых, звездных и прочих библиотек.
Не задерживается в голове и умещается в жилетном кармане.
Спрос вызывает предложение и авторы «трамваируются».
Какие там романы!.. Новеллы, новеллеты, рассказики, повестушки – да так, чтобы, приблизительно, от Петровских линий до Театральной площади. Просвещенный издатель должен быть в курсе трамвайных дел.
- Господин Купринский, у меня ваша рукопись находится, - так пожалуйста, возьмите ее, - переделки нужны.
- Помилуйте, Сидор Карпыч, ведь сами одобрили!
- Нельзя-с, господин Купринский: остановку у Благовещенского переулка опять ввели. Придется некоторые рассказы к этой остановке подогнать. Там у вас два рассказа есть от Страстного до Садовой, - придется сократить на одну остановку, - нельзя, знаете, читателя отпугивать.
И господин Купринский поневоле из рассказа на три остановки одну выбрасывает.
И утешается тем, что ему обещана протекция к издателю по 13-й линии, - от Серпуховских ворот до Петровского парка. Вот когда он создаст гениальную вещь, давно им задуманную, но никак не умещающуюся в трех остановках.
И читатель трамваируется медленно, но неуклонно.
Людей, собственноручно читавших (как говорят в прессе), Толстого, Достоевского и Тургенева - все меньше и меньше. —
В провинции, говорят, читают еще Бальзака и Гюго, но в столице, где рост культуры быстрее, не теряют времени на столь непроизводительное занятие.
- Марфа, пальто, калоши и книжку до Мясницкой. Да не с той полки, дубина! Там до Разгуляя...
- Читали Куприна последнюю вещь?
- Как-же как-же! Прелестная вещица!.. Туда и обратно всю прочел.
- To-есть, как это «туда и обратно»?
- От памятника Гоголя до Трубы и обратно... Очень хорошо написано!.. В особенности, знаете, это место у Никитских ворот...
- Конец?
- Нет, когда туда едешь... Талантливейший человек!..
- «Яму», говорят, кончил?
- Ну, уж это придется до мая отложить, - тут уж без Сокольников и Петровского парка не обойдешься...
Будущий историк литературы назовет, вероятно, нашу эпоху эпохой трамваизации литературы.

Соммей.

Читать далее >>